и у девушек, — круг с непонятным змееным существом в центре. Большая мать раздвинула пальцами волосы — и Талавир, к своему удивлению, встретился с человеческими темно-карими глазами, которые крепче подходили бы красивой женщине из Киммерика, чем пещерному чудовищу. В глазах были внимание и легкая грусть, как во взгляде матери на сына.

— Ты не Мамай, человечек, — на этот раз голос звучал только из глотки.

Албасты.

— Мне это уже говорили. — Талавир попытался не скривиться от вони.

— Тот, мой Мамай, так и не получил Золотую Колыбель, а все потому, что Амага соврала. Она всегда лжет.

— Кто бы говорил, мерзкая ты воровка, грязная хвойда, самоуверенная коза.

Ты должна мне гадание! — проснулась в голове Талавира Амага. Это вмешательство было особенно сильно. Амага пыталась завладеть его телом, лишить свободы.

Талавир коснулся золотой бляшки на сердце и сосредоточился на глазах Албасты.

Голосение Амаги немного отступило, как море в отлив. На мгновение, только на мгновение, в его воображении возникло изображение молодой девушки. Невероятно красивая киммеринка коснулась тяжелой косы. Узкие глаза вспыхнули, а широкие скулы залил румянец. Киммеринка закрыла лицо покрывалом, игриво наклонила голову и задержала руку, чтобы лучше показать точеный запястье с нарисованной татуировкой. Девушке было страшно, сердце едва справлялось с нажатием крови, спиной бежал холодный пот, а живот сжимался в отчаянии. Она хотела понравиться мужчине, которого боялась больше, чем смерти.

Это было чужое воспоминание. Он уже видел его на картах Мамая: прекрасная киммеринка стояла на кургане Амаги. Над ней возвышался одетый в ханскую одежду могучий человек.

Талавир поздно понял, что воспоминание внушило ему Амага. Она отвлекла его внимание и усилила давление. Пластины на коже зашевелились, словно ведьма искала выхода. Талавир посмотрел на живот. На том месте, где когда-то был пуп, образовалась щель. Железные обломки несколько раз с грохотом сомкнулись, словно проверяя способность это сделать и не потерять форму.

— Такой ты пришла ко мне. Помнишь, Албасты? — проскрежетал новообразованный рот. — Пришла украсть Золотую Колыбель для хана Мамая?

Думала, если в тебе течет кровь Сакатево, ты сможешь сделать это?

— О каком Мамае вы говорите? — Талавир едва удержался, чтобы не ударить собственный живот.

Албасты невозмутимо, словно только и ожидала, что к ней непосредственно обратится Амага, уселась на пол и раскинула руки. Словно по приказу отовсюду выскочили девушки и стали прижиматься к тучной женщине. Гуль бросила на Талавира виноватый взгляд и тоже села рядом с Албасты. Они приготовились к сказке. Албасты склонила голову и прислушалась. Талавир почувствовал, как засмеялись пластины в его животе. Сказку должна была рассказать Амага.

— Хочешь, чтобы я и им поведала твою историю? Ты всегда была тщеславна, девка. Но что ж. Слушайте! Много столетий назад на эти земли пришел человек с черными, как у медведя, глазами — певческим речитативом заскрежетал рот. — Он называл себя Мамай — «никто». Верил, что такое имя

позволит уйти от духов. Но степью его гнал Тохтамыш — настоящий хан орды. Мамай искал божественной помощи. Дева, конечно, чихать на него хотела, как и на всех. Что возьмешь со спящей? На севере бог, обидевший Деву, готовился к перерождению у Поединка. И тогда к Мамаю пришла черноглазая

Албасты и рассказала о Золотой Колыбели, способной подарить власть над

Киммерик. Отец Албасты был потомком моего бедного кривого Сакатево. Он поклялся беречь секрет Золотой Колыбели и передать его только своему сыну.

Албасты решили, что это несправедливо. Ее брат был идиотом с единственным преимуществом

— преувеличенным богатством в штанах. Я понимаю тебя, — сказал рот безобразной женщине, и в его скрежете послышалось сочувствие, — Красавица Албасты — дочь своего отца — пришла к хану Мамаю, и тот пообещал взять ее в жены и разделить власть над Киммериком. — Пластины неровно сомкнулись, словно лодка наткнулась на камни. — Ты решила предать свою землю и свой род в обмен на дешевое обещание? Да он бы задушил тебя шелковой веревкой при первой возможности!

— Еще скажи, что джадал его убил, чтобы меня спасти! — проревела

Албасты.

— Спасла тебя я, глупая ты девчонка! Ты захотела вырыть Золотую

Колыбель, не зная ритуала, — вот и разбудила джадала. Джадал убил хана, и только благодаря мне ты осталась жить.

— А как получил Золотую Колыбель наш Мамай? Что с Матери Ветров? -

вмешался Талавир. Он немного вспомнил легенду о хане Мамае, которую вычитал в детском сборнике легенд Киммерику, который дал ему почитать Белокун. Тот Мамай жил когда-то очень давно, за многие столетия до Старших Братьев. Он тоже хотел захватить Киммерик, но был убит. Лучше текста Талавир запомнил тусклую рукотворную подпись внизу страницы: «Эта земля не любит, чтобы ее завоевывали».

Теперь он подумал, что его мог сделать доктор Мамай. Может, ему так понравилась легенда о древнем хане, что он захотел взять его имя? А может доктор Мамай тоже считал себя зайдой, завоевателем?

— Не знаю, как Мамай-новый получил Золотую Колыбель. Спала я, -

раздраженно произнес рот. — Знаю только, что спустя много веков курган с надлежащим ритуалом разрыв один из чильтан и наконец забрал эту проклятую.

Колыбель. И чуть не поплатился за это сыном. Времена стояли неверные. Сюда впервые пришел Поединок. Золотую Колыбель украли и вывезли какие-то недоумки. Ее очень долго не было в Киммерике. А сына того чильтаны спасла Албасты.

большая мать всех детей, — насмешливо цокнул рот. — А еще через некоторое время тот, что украл Золотую Колыбель, вернулся в Киммерик, залез в курган и вытащил золото, а с ним и джадала.

Ибо больше не было Золотой Колыбели, сдерживавшей моего злого брата. Я думала, что без брата и этой проклятой Колыбели наконец посплю спокойно, так что ум Мамай-новый совершил Вспышки. А за ним явился ты, купо мусора, и собрал нас в своем слабом теле. Ты должна мне гадание, Албасты, —

прокричал рот уродливой женщине. Зубы ударили с такой силой, что в воздух поднялись искры. — Я хочу, чтобы ты забрала нас из этого тела. Жрица должна исполнять клятву.

Последняя фраза была частью какого-то давнего, непонятного Талавиру ритуала между ведьмами. Но остальные он узнал. Амага пересказала